Борис Александрович Воронцов - Вельяминов — старейшина нашей астрономии

Борис Александрович Воронцов - Вельяминов — старейшина нашей астрономии

(к 90-летию, со дня рождения)

Астрономическая общественность и многочисленные любители астрономии готовились отметить 14 февраля 1994 г. 90-летие одного из самых ярких представителей отечественной астрономии, крупного педагога и блестящего популяризатора астрономии, доктора физико-математических наук, заслуженного деятеля науки России, члена-корреспондеита Российской Академии образования, профессора Бориса Александровича Воронцова-Вельяминова. Но, когда материалы уже были подготовлены к печати, стало известно о внезапной кончине 27 января 1994 г. Бориса Александровича. Подготовленную публикацию мы посвящаем его светлой памяти.


Борис Александрович Воронцов-Вельяминов... Сложная, «двубоярская» (или боярско-княжеская?) древняя фамилия, навечно слившаяся в наши дни (1985 г.) в названии малой планеты «Воронвелия»... Это имя на слуху, оно знакомо нескольким поколениям (а для некоторых чуть ли не главное в их астрономической судьбе). Его знали все школьники 30—70-х гг., учившиеся по учебнику Б. А. Воронцова-Вельяминова (переиздан 39 раз), студенты физико-математических отделений и факультетов, наконец, те, кто выбрал астрономию своей специальностью, прежде всего выпускники Московского университета.

За пределами страны Б. А. Воронцов-Вельяминов был известен как один из несомненных корифеев отечественной астрономии, виднейших астрофизиков-наблюдателей и оригинальных интерпретаторов, под внимательным взором которого в необъятном наблюдательном материале вдруг выявлялся совершенно новый космический объект исследований!

Для многих же астрономов-специалистов нашей страны — он был еще и великим «соблазнителем душ человеческих», которые сворачивали на астрономическую стезю порой с других, ранее избранных дорожек под влиянием его блестящих, увлекательных лекций, где все более засушиваемая формулами наука о Небе наполнялась высокой поэзией, «музыкой сфер».

Для его непосредственных учеников-друзей Борис Александрович был еще и удивительно разным, даже «многоцветным» (как современные системы в фотометрии), а потому сложным и всегда очень интересным человеком! В нем соединялись ученый и художник, логика ума и непоследовательность эмоциональной легко ранимой души. Но, добавим, всегда, даже на самых крутых поворотах судьбы (как личной, так и страны), сохранялась какая-то аристократическая порядочность, чувство чести. Быть может, поэтому при всех, порой даже резких эмоциональных «столкновениях» с окружающими, он так и не приобрел за всю свою долгую жизнь, насколько мне известно, настоящих врагов. На него, по существу, нельзя было долго обижаться. А это уже говорит о многом...

Среди различных неастрономических увлечений Бориса Александровича было одно, особенно радовавшее его друзей: он был незаурядным «киношником» — автором множества оригинальных, даже трюковых домашних фильмов. («Героями» одного из них некогда довелось стать и нам, студентам-первокурсникам МГПИ, прыгавшим на морозе, как воробьи, на крыше высокого дома по Большой Лубянке, где располагалась обсерватория института.)

И теперь, спустя четыре десятилетия после тех незабываемых дней, перед глазами яркие фрагменты этой большой сложной жизни — как бы кадры фильма, который можно назвать «Жизнь и судьба страны в судьбе одного счастливого астронома». Потому что жизнь России всего 70-летнего советского периода успела отразиться в судьбе Б. А. Воронцова-Вельяминова всеми своими гранями. И человек (к счастью), и личность (что еще важнее!) в этом горниле уцелели! В основу такого «фильма»-воспоминания легли и рассказы самого Бориса Александровича, опубликованные и устные, и впечатления автора от многолетнего общения с профессором Б. А. Воронцовым-Вельяминовым.

ФРАГМЕНТ ПЕРВЫЙ

Далекий 1921-й. Август. В тупике «Москвы-третьей», в трех километрах от Ярославского вокзала, на путях отцепленный вагон — первый московский дом Бориса Александровича, потомка двух старинных родов и сына железнодорожного служащего, только что переведенного на новое место работы из Омска. Долговязый, худой и сильно близорукий юноша в очках стремительно входит в астрономическую жизнь столицы: астрономией он занялся с 13 лет еще в родном Екатеринославе (Днепропетровске); у него имеются собственные научные результаты в традиционной для любителя области — наблюдении метеоров (о чем он уже переписывался с известным московским астрономом Ю. Эпиком) и даже... заочное знакомство с самим К. Фламмарионом, от которого получено два французских астрономических журнала!

Блуждание в лабиринте московских улочек и переулков в поисках знаменитой Московской обсерватории МГУ. Шок от внезапно открывшейся за глухим забором картины — высокая серая башня с огромным куполом («на верху которого сияла, наподобие шпоры, золотая звезда!»), принятая им сначала за ... собственную обсерваторию Эпика (последние наивные представления провинциала о взаимоотношениях государства и ученого в послереволюционной России!). А осенью того же 21-го Воронцов-Вельяминов уже создает знаменитый впоследствии «Коллектив наблюдателей» (КОЛНАБ), руководит изданием его «Бюллетеня», включается в деятельность астрономической общественности, объединенной в Российском обществе любителей ми-роведения (РОЛМ). Он лично знакомится с его легендарным председателем, шлиссельбуржцем Н. А. Морозовым, против которого, однако, сразу осмеливается выступить с критикой. Результат ее был неожиданным. «... Он простился со мной за руку»,— записал тогда 17-летний Борис в своем дневнике.

Обескураживающие препятствия на пути в университет: «не то» проис-

хождение, «излишне» интеллигентный вид, «чрезмерная» (для получения справки о прохождении рабфака) образованность (ведь только представителей «трудящихся» новые власти допускали в университеты!). Но все удачно преодолено, и в том же 21-м декан физико-математического факультета МГУ, известный астрофизик В. В. Стратонов зачисляет юного ас-тронома-любителя на первый курс.

В студенческие годы начинается и серьезная научная работа: ее первые результаты — три статьи в авторитетном немецком журнале «Astronomische Nachrichten» за 1925-29 гг. об исследовании интегральной яркости шаровых скоплений с уверенным (непопулярным тогда!) выводом о непрозрачности мирового пространства.

Окончив МГУ в 1925 г., Б. А. Воронцов-Вельяминов вступает в новую, ставшую надолго для него главной, область исследований — астрофизику нестационарных звезд и газовых туманностей. Уже с 1924 г. он навсегда связал свою жизнь с ГАИШем.

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ

30-е годы... Самый мрачный период в истории советской астрономии и в судьбе всей страны. Нарастают волны политических репрессий, прежде всего против интеллигенции. И если в начале 20-х гг. ее представителей, неугодных новым властям, лишь высылали из страны (как был выслан в 1922 г. и В. В. Стратонов), то с конца 20-х начались аресты, достигшие в 1937-38 гг. своего пика. Не миновало это и Бориса Александровича. К счастью, заключение оказалось недолгим и после двух месяцев в «Бутырке» в 1934 г. закончилось освобождением.

В первой половине 30-х гг. Воронцов-Вельяминов занимался исследованием физических переменных и новых звезд, а также газовыми туманностями, и в частности, планетарными. Последние стали особенно актуальными для астрофизиков. Создание квантовой теории излучения и рождение атомной физики позволили по-новому взглянуть на их загадочные свойства. В этой области одно из ведущих мест в мире занимали тогда выдающиеся астрофи-зики-теоретики Б. П. Герасимович и молодые — В. А. Амбарцумян и Н. А. Козырев. С Герасимовичем, возглавлявшим с 1933 г. Пулковскую обсерваторию, Борис Александрович работал в весьма тесном творческом контакте. Воронцов-Вельяминов (с 1934 г.— профессор, с 1935 г.— доктор наук) дал свой метод определения расстояний до планетарных туманностей (что было необходимо для понимания природы объектов), а также метод оценки температуры их необычных ядер и провел первую классификацию видимых форм планетарных туманностей.

30-е оставили свой огненный след на душах, биографиях, репутациях многих советских астрономов. После опустошительного разгрома Ленинградско-Пулковского астрономического центра изуверский режим требовал еще публичных обсуждений и осуждений арестованных ученых со стороны их коллег и астрономической общественности. Это происходило, в частности, на печально знаменитом последнем (октябрьском 1937 г.) Пленуме Астросовета, который резко разграничил астрономов. Одни либо из страха, либо используя «удобный» случай свести старые счеты, состязались в обвинительном красноречии. Другие, хотя и шли по лезвию бритвы, ограничивались общими вынужденными рассуждениями о «необходимости бдительности», либо мужественно отказывались выступать. К последним принадлежал председатель Астросовета АН СССР академик В. Г. Фесенков (в результате Астросовет был распущен, Фесенков снят, а спустя два года вынужден покинуть и пост директора ГАИШа). В этих сложнейших обстоятельствах Б. А. Воронцов-Вельяминов также не примкнул к лагерю «обвинителей». И быть может не только неосторожная ссылка в «Сборнике задач и упражнений по астрономии» (1939 г.) на одну из книг опального Стратонова, но и позиция на Пленуме АС сыграли свою роль в дальнейшей карьере Бориса Александровича. Его имя было вычеркнуто в 1940 г. из списка кандидатов для выборов в чле-ны-корреспонденты АН СССР небезызвестным В. Т. Тер-Оганезовым, сыгравшим зловещую роль в судьбах многих советских астрономов.

Первая крупная монография «Новые звезды и галактические туманности» (1935), а затем фундаментальный «Курс практической астрофизики» (1940) завершают довоенный период в научной деятельности Б. А. Воронцова-Вельяминова.

ФРАГМЕНТ ТРЕТИЙ

Монография «Газовые туманности и новые звезды» (1948) начинает большой послевоенный период интенсивной научной деятельности профессора Б. А. Воронцова-Вельяминова. Опять в его жизни пересекаются два потока. В 1947 г. Борис Александрович был избран в члены-корреспонденты Академии педагогических наук СССР, но едва не стал жертвой новой волны репрессий, связанной с начавшейся в стране борьбой против так называемого космополитизма. И только вмешательство ректора МГУ академика И. Г. Петровского отвело эту угрозу.

Научная деятельность в ГАИШе продолжается. Теперь Борис Александрович возглавляет коллектив своих молодых учеников и сотрудников. Созданный им «Отдел новых звезд и газовых туманностей» в дальнейшем
расширил свою тематику до «Физики эмиссионных звезд и галактик». Это подразделение в ГАИШе остается одним из ведущих и теперь.

Три послевоенных десятилетия в научной жизни профессора Воронцова-Вельяминова были очень плодотворными. Одна за другой выходят его книги «Очерки истории астрономии в России» (1956 г.), «Очерки истории астрономии в СССР» (1960), «Атлас и каталог взаимодействующих галактик» (ч. I — 1959, 2-е изд.— 1970 и ч. II—1977 г.). В этом большом труде он был продолжателем дела великого Вильяма Гершеля, впервые описавшего в конце XVIII в. такие системы как «кратные туманности с перемычками» (рассматривая в то время сами туманности как далекие системы звезд). Воронцов-Вельяминов назвал открытый им заново новый тип кратных галактик — взаимодействующими.

ФРАГМЕНТ ЧЕТВЕРТЫЙ

50-е годы. С большими телескопами в стране все еще трудно. И с характерным для отечественных астрономов остроумием и находчивостью ученый использует в качестве опорного фактического материала новый американский «Паломарский атлас неба». Впервые астроном вооружается... микроскопом (!) для выявления тончайших деталей строения галактик по их высококачественным отпечаткам в «Атласе». В результате в 1961—74 гг. выходят пять томов «Морфологического каталога галактик», составленного им вместе со своими сотрудниками. В процессе этой работы Воронцов-Вельяминов открыл не только взаимодействующие галактики, но и немало экзотических загадочных форм одиночных...

В дарственном экземпляре новой монографии 1972 г. «Внегалактическая астрономия» Борис Александрович писал, что это его «лебединая песня...». Но счастливо ошибся: до «заслуженного отдыха» было далеко. Еще предстояло подготовить второе издание этой монографии (1977 г.), а также ее английский перевод (1987 г.). Выходили новые статьи, содержащие оригинальные идеи... А кроме того многочисленные читатели — специалисты-астро-номы и любители, а также историки науки — получили счастливую возможность познакомиться с замечательным, одновременно историко-научным и популярным, даже художественным творением ученого — вторым, значительно расширенным и дополненным изданием книги о великом Лапласе (1985 г.). И, наконец, уйдя в 1982 г. формально на заслуженный отдых, профессор Воронцов-Вельяминов успел поделиться воспоминаниями об астрономической Москве своей юности (в сб. «Историко-астрономические исследования», вып. Xyill, 1986 г.). В этом небольшом очер^ё «Астрономическая Москва в двадцатые годы» перед нами оживает целая эпоха в жизни страны. Сжато, но емко обрисованы образы современников, детали быта, донести которые до новых поколений могут только ничем не заменимые свидетельства очевидцев.

В памяти проходят и другие кадры большой незаурядной жизни Б. А. Воронцова-Вельяминова. Он был ярким талантливым педагогом-лектором, автором учебников и учебных пособий для читателей самых разных уровней — от любопытной детворы до университетского студенчества.

Его талант педагога был неразрывно связан с талантом блестящего, остроумного популяризатора астрономии. Замечательная и очень многим известная книга «Вселенная» с ее интригующим началом «Не читайте этого!» (хотя за эту «вольность» первое издание 1947 г. резко критиковали сухари-редакторы...) привела в астрономию не одного юного читателя, в числе их и автора настоящего очерка. Книга до
1980 г. выдержала 8 изданий. А блистательные лекции профессора Воронцова-Вельяминова в МГПИ «заставили» меня покинуть физико-математический факультет Пединститута и с потерей года перейти на астрономическое отделение механико-математического факультета МГУ. Помню, в начале 50-х, захваченная лекциями Бориса Александровича и искренне огорченная его заявлением при рассказе о комете Г аллея, что следующее появление знаменитой гостьи в 1986 г. ему уж... не придется наблюдать, я сочинила для него шутливый (но в целом оправдавшийся!) гороскоп в картинках и стихах, предрекая любимому профессору славную и долгую жизнь. Гороскоп заканчивался строками-пожеланиями:
«... Вперед стремиться непреклонно! Сверхновых звезд открыть законы, Рожденья тайну их узнать...

И, мрачных мыслей вкруг не сея, Комету славную Галлея В конце столетья наблюдать!»
Этот очерк, готовившийся к юбилею Бориса Александровича Воронцова-Вельяминова и оказавшийся некрологом, хочется закончить словами так почитавшегося им К. Фламмариона: «Смерти не должно быть!». Но ее и не может быть, если духовный образ человека воплощен в его делах, открытиях, книгах, с которыми будет общаться, по которым будет учиться не одно поколение...

ЕРЕМЕЕВА А. И., кандидат физико-математических наук