Д. Хазанов - Над Курской дугой

Д. Хазанов - Над Курской дугой

Битва под Курском вошла в анналы военной истории главным образом благодаря величайшему танковому сражению. Однако летом 1943 года происходило и крупнейшее столкновение Военно-Воздушных Сил Советского Союза с люфтваффе. На сравнительно узком участке фронта обе стороны сконцентрировали свыше 4000 самолетов. В последующих операциях Великой Отечественной войны участвовало больше крылатых машин, но враг был уже «не тот» и наших летчиков зачастую сильнее беспокоила не авиация, а зенитная артиллерия противника.

А тогда, в июле 43-го, привыкшим к триумфам гитлеровским воякам, весной еще раз показавшим свою силу под Харьковом, противостояли советские бойцы и командиры, в большинстве своем совсем молодые, но уже вкусившие радость первых побед, среди которых особенно важной была Сталинградская.

Когда Гитлер говорил о необходимости привлечения к операции «Цитадель» (так назывался план окружения и уничтожения советских войск в районе Курского выступа) лучших частей и соединений, это не было пропагандистской риторикой. О немецких летчиках в советской литературе не раз, и справедливо, писали как об убийцах беззащитных беженцев на дорогах. Однако надо иметь в виду и то, что это были закаленные боями профессионалы, отличавшиеся высокой техникой пилотирования и слетанностью.

Время, затраченное на насыщение войск новыми танками «Тигр» и «Пантера», работало против люфтваффе. Из-за того что часть авиагрупп была оттянута на Запад, их численность на Востоке к началу битвы оказалась примерно на 700 машин меньше, чем в конце мая 1943 года. Однако это не помешало немцам за счет ослабления других участков восточного фронта создать две мощные ударные группировки. Северная, из 730 самолетов 1-й авиадивизии, действовала в составе 6-го воздушного флота, недавно созданного из авиакомандования «Восток» Южная группировка включала около 1100 машин 8-го авиакорпуса, входившего в состав 4-го воздушного флота

Немецкие документы военных лет говорят о том, что к лету 1943 года противник все еще сохранял ядро довоенного кадрового состава люфтваффе. Так, в переброшенной под Курск 3-й группе бомбардировочной эскадры «Легион Кондор» все командиры отрядов совершили по меньшей мере по 300 боевых вылетов. С начала войны бессменно воевал в России командир соединения пикировщиков Г. Хичольд, впоследствии генерал-инспектор штурмовой авиации Вернулся на восточный фронт, после того как был обласкан и награжден Гитлером, еще один известный летчик Г. Рудель, специалист по борьбе с танками с воздуха. Он тогда уже успел выполнить половину из 2530 вылетов, которые были на его счету к концу войны. Эти и другие не менее опытные пилоты цементировали люфтваффе.

Кстати, будущий лучший немецкий летчик-истребитель Э. Хартманн тоже сражался под Курском. Здесь вполне могли пересечься маршруты Хартманна и Кожедуба, в будущем самого результативного советского аса. Как впоследствии выяснилось, их части перед битвой стояли друг против друга.

Накануне битвы были проведены перестановки в командных кадрах люфтваффе. В результате две наиболее яркие фигуры генералы В. Рихтгофен и М. Фибиг оказались на других фронтах. Но не они определяли немецкую стратегию Вдохновителем и творцом общего наступления на Курск являлся немецкий генеральный штаб, а план предстоящего использования авиации разрабатывался под руководством начальника штаба ВВС и фактического главнокомандующего генерал-полковника Г. Ешоннека.

За первую половину 1943 года заметно возросла мощь советских ВВС. Увеличение самолетного парка в полтора раза и радовало, и тревожило командование: далеко не всегда уровень подготовки молодых пилотов соответствовал требованиям предстоящих боев. Многие ранее отличившиеся командиры эскадрилий и дивизий теперь возглавляли полки и’ корпуса, и требовалось время, чтобы они освоились в новых условиях. Остро стояли вопросы сколоченности соединений, особенно вновь созданных, изучения боевого опыта, освоения новой техники. К примеру, из шести штурмовых полков сформированного 15 февраля 1943 года 9-го смешанного авиакорпуса под командованием генерала О. Толстикова только экипажи 672 шап имели опыт боевых действий.

Хорошая работа разведки позволила нашему командованию узнать, где противник готовится наступать. Именно туда непрерывным потоком шли подкрепления. За три предшествующих битве месяца во 2-ю и 16-ю воздушные армии, располагавшиеся на предполагаемых направлениях боев, было передано 1294 самолета. В результате в 16-й воздушной армии под командованием генерала С. Руденко, на северном фланге Курского выступа, количество боевых машин было доведено до 1218, а на юге, во 2-й воздушной армии генерала

С. Красовского, до 1153. Командование, однако, посчитало, что этого недостаточно, и предусмотрело задействовать в обороне части 3-го смешанного авиакорпуса генерала В Ападинского из состава 17-й воздушной армии. Таким образом, с учетом соединений АДД и ПВО советских самолетов к началу битвы было сосредоточено примерно 2700.

Зная время начала наступления немцев, штаб ВВС Красной Армии решил упредить противника. Была предпринята попытка подавить группировку вражеской авиации на южном фланге ударом по Харьковскому аэроузлу. Последовавший воздушный бой считается на Западе одним из крупнейших за период второй мировой войны, однако он практически не освещен в советской исторической литературе. Восполним этот пробел с помощью книги американского исследователя У. Джексона «Воздушные сражения», а также сборника анг лийских авторов «Взлет и падение третьего рейха».

Итак, на рассвете 5 июля 1943 года 132 советских штурмовика и 285 истребителей стремились использовать момент, когда экипажи люфтваффе готовились к взлету. Но имевшиеся в районе Харькова радары позволили немцам своевременно привести в готовность силы ПВО. Лишь на аэродромах Сокольники и Померки фашистские летчики были застигнуты врасплох. Прибывший накануне на передовой командный пункт для личного управления действиями авиации генерал Ешоннек посчитал, что сбито не менее 120 советских машин. Участвовавшие в битве командиры из эскадры «Удет» оценивали свои успехи в 77 побед (62 из них — сбитые штурмовики). Серьезные потери на юге снизили активность действовавших там соединений советских ВВС.

На северном фланге люфтваффе в первый день боев также добились локального господства в воздухе. Наши малочисленные патрули рассеивались и сбивались численно превосходящими группами противника, посылавшего по нескольку сотен самолетов сразу.

Группировка немецкой авиации под Курском была значительно сильнее, чем под Москвой или Сталинградом. Ее концентрация являлась просто беспрецедентной для советско-германского фронта. Так, в начале войны соединения люфтваффе более-менее равномерно распределялись на протяжении 3000 км; в 1942 году в большом наступлении на юге немцы действовали на фронте 850 км, а теперь сузили его до 300 км. На этом участке они широко маневрировали, постоянно меняя тактику. Но главной целью врага всегда оставались рубежи нашей обороны. Казалось, что на земле вычерчены незримые прямоугольники размером 20 на 60 км на юге и 10 на 40 км — на севере, куда непрерывно сыпались бомбы.

Особенностью применения немецкой авиации на Курской дуге было и то, что она действовала исключительно в интересах пехоты и танков, которые противник всеми способами пытался протолкнуть через советскую оборону. По-прежнему, как это было и год, и два назад, основной разрушительной силой люфтваффе были пикировщики Ю-87, совершавшие по четыре-пять самолето-вылетов в день. От них не отставали бомбардировщики и штурмовики. Лучшие истребители-асы вели охоту в ближних советских тылах.

По данным немецкого историка Н. Кленка, автора книги «Цитадель», в интересах операции в первый день было совершено 4475 самолето-вылетов, а в последующие три — в среднем по 3000. При этом отличились И Визе, заявивший об уничтожении 12 самолетов за 5 июля, В. Майер, докладывавший, что его штурмовики 8 июля вывели из строя целую танковую бригаду, и В. Рау, чья бомбардировочная авиагруппа совершила десятитысячный вылет с начала войны.

Чтобы изменить неблагоприятное развитие обстановки в воздухе, командование ВВС Красной Армии постоянно вносило коррективы в организацию боевых действий. Уже на второй день с начала операции командиры авиационных соединений выехали на передовые пункты управления, откуда руководили действиями подчиненных им частей. Зоны патрулирования истребителей были вынесены на территорию, занятую противником, для перехвата вражеских самолетов еще до подхода к линии фронта. Заметному усилению южной группировки способствовало указание маршала А. Василевского о привлечении 17-й воздушной армии генерала В. Судца к боевой работе совместно со 2-й воздушной. В ночь на 7 июля части 1-го смешанного авиакорпуса генерала В. Шевченко перебросили за 125 км на передовой аэроузел Уразово. К утру они были готовы к вылетам. Безусловно, важной оказалась инициатива командования 16-й воздушной армии по массированному применению авиации, реализованная уже 6 июля. Наши потери снизились в 3,5 раза на самолето-вылет, а эффективность ударов возросла.

Советские пилоты сражались с большим мужеством. Это признавал и враг. Гитлеровский генерал Ф. Меллентин писал, имея в виду начальный период битвы, что «русские летчики, несмотря на превосходство в воздухе немецкой авиации, проявили исключительную смелость». В первые дни боев отличились многие, но хотелось бы отметить летчика-истребителя И. Сидорова, штурмовика В. Голубева, вскоре удостоенного второй медали «Золотая Звезда», а также отважного летчика-истребителя А. Горовца, Отдавая должное героизму летчика, в одиночку атаковавшего большую группу вражеских машин и погибшего в бою, отметим, что немцы признали в тот день на всем южном участке Курской дуги семь потерянных самолетов. Советская историография считает, что Горовец — единственный пилот, сбивший девять машин в одном бою.

Официальные сводки за первые четыре дня воздушных боев приведены в таблице.


Представляется разумным считать потери каждой стороны по ее документам. Но при этом обязательно надо учесть ряд обстоятельств. В советских отчетах фактически все потери относились к разряду боевых. Даже случаи отказов материальной части обычно фиксировались в учебных центрах и запасных авиаполках. Немцы же учитывали только сбитые самолеты. При этом если летчик сумел перелететь через линию фронта и совершить вынужденную посадку, то он не считался сбитым, даже если машина не подлежала восстановлению. Так, за первые три дня боев 1-я и 3-я группы 52-й истребительной эскадры лишились 35 машин, что соответствовало количеству сбитых за это время в полосе действий 8 АК. Между тем у немцев был велик процент так называемых эксплуатационных потерь. Ссылки на недостаточный опыт молодых пилотов для их обоснования неубедительны. 5 июля после 11 заявленных побед был тяжело ранен при вынужденной посадке один из лучших асов В. Крупински. Однако в отчетах он значился «раненным при аварии».

Таким образом, есть основания предполагать, что потери врага были по крайней мере вдвое большими, чем указано в немецких документах, и тогда соотношение выбывших из строя машин в первые дни битвы составит 4,5:1 в пользу люфтваффе. Этот результат скорее всего был отражением боевого опыта противоборствующих сторон.

Причины неудач авиации Красной Армии проанализировал ее командующий маршал А. Новиков в директиве № 502 634 от 7 июля 1943 года. В ней отмечались недостаточно отработанное взаимодействие между родами авиации, плохое управление самолетами с земли по радио. Слишком пассивно, по мнению Новикова, вели борьбу истребители, привязанные к определенному объекту или району. При этом летчики нечетко взаимодействовали в паре, а пары между собой. Часто советские истребители ввязывались в бой с истребителями противника, а немецкие бомбардировщики безнаказанно терроризировали наши войска. Шаблонно действовали штурмовики. Фашисты хорошо изучили их основные тактические приемы и заранее знали, когда и как лучше атаковать. Основными недостатками бомбардировщиков считались невысокая точность бомбометания (атаки с пикирования применялись крайне редко) и слабая обороноспособность в воздушном бою. Все выявленные недостатки требовалось срочно устранить.

Добившись определенных успехов, немцы преувеличили их значение и последствия для хода операции. Они неверно оценили стойкость советской обороны. В свою очередь наше командование завысило нанесенный противнику ущерб. Если остовы сотен сгоревших немецких танков можно было, считая, даже потрогать, то сотен сбитых самолетов не видел никто. Впрочем, советское командование скорее всего беспокоило другое — хватит ли выдержки у преимущественно молодых летчиков и скоро ли выдохнется враг?

10 июля 1943 года операция «Эскимос» — высадка союзников в Сицилии — стала фактом. После недолгого затишья разгорелись ожесточенные бои на Средиземноморском театре. Потери люфтваффе там, особенно безвозвратные, вскоре превысили те, что немцы несли под Курском: в июле — соответственно 711 и 558 самолетов. Не затихали сражения над Западной Европой. Авиация союзников совершала дневные и ночные налеты на промышленные объекты рейха (июльская воздушная битва над Гамбургом достойна отдельной статьи). Здесь потери за июль составили 526 самолетов.

Немцы уже не могли держать около 30% всех своих истребителей на Востоке. Теперь люфтваффе фактически вели напряженную борьбу на трех фронтах одновременно и о пополнении курской группировки могли только мечтать. Не было боеспособных резервов и на других участках восточного фронта. Ведь для первого удара немцы выделили две трети сил авиации, тогда как наше командование использовало под Курском в обороне лишь треть потенциала группировки ВВС. Красной Армии удалось создать устойчивый фронт, и авиация играла при этом не последнюю роль.

Когда советское командование перебросило к месту боев свежие части, перешедшие к обороне немцы вскоре почувствовали это и севернее, и южнее Курского выступа. Однако содержащиеся во многих отечественных источниках утверждения о том, что наши асы полностью захватили инициативу в воздухе, а противник резко снизил активность, сумев выполнить 9 июля только 350 самолето-вылетов, нуждаются в уточнении. По немецким данным, в тот день было совершено 2498 вылетов.

За первые восемь дней Курской битвы наши летчики совершили 28161 самолето-вылет против 21 682 у противника. Если ВВС Красной Армии больше внимания уделяли борьбе за господство в воздухе, ударам по подходящим резервам, аэродромам, то люфтваффе — воздействию на наземные войска. Соотношение потерь практически не менялось.

Перелом наметился уже 12 июля. В день, когда происходила танковая битва у Прохоровки, перешли в наступление войска Западного и Брянского фронтов, в сражение включились летчики 1-й и 15-й воздушных армий. В них к началу июля имелось 2036 самолетов — огромная сила! Вскоре была задействована и 5-я воздушная армия — еще 548 боевых машин. Большую роль при взламывании вражеской обороны сыграли удары авиации дальнего действия, выделившей пять из восьми своих корпусов и отдельную дивизию — не менее 500 бомбардировщиков.

Инициатива выпала, а точнее, была выбита из рук люфтваффе. Они теперь заметно слабее, чем советские ВВС, могли влиять на ход боев на земле. Падало количество исправных самолетов и налет на каждый из них. По данным американских историков Т. Вуда и Б. Ганстона, в период с 12 по 15 июля немцы смогли выполнять в районе битвы в среднем лишь по 1700 вылетов ежедневно, или вдвое меньше, чем в первые четыре дня наступления.

Фашистские стратеги постоянно маневрировали силами и средствами, пытаясь предотвратить неблагоприятное развитие событий. При этом люфтваффе была отведена роль «пожарной команды», призванной «гасить» кризисы обороны. К примеру, 1-я группа 100-й бомбардировочной эскадры, переброшенная под Полтаву 4 июля, должна была поддерживать наступление на Курск с юга. Но уже 17 июля она вернулась в Сталино (Донецк), так как начались ожесточенные бои на Миусфронте. 3 августа авиагруппа вновь переброшена в Полтаву, чтобы сдержать наступление наших войск на Харьков...

Концентрация сил на важнейших участках всегда была отличительной стороной люфтваффе. В мае 1942 года 4-му воздушному флоту тоже противостояла мощная группировка ВВС Красной Армии, но тогда фашистам удалось собрать силы в кулак, нанести последовательную серию ударов — под Керчью, Харьковом, Севастополем — и переломить ход событий в свою пользу.

Ошибки прошлого были учтены советским командованием, а действия нашей авиации — хорошо скоординированы. Согласованно сражались против люфтваффе разные рода авиации. Немало беспокойства доставляли соединения легкомоторной авиации, лишая вражеские экипажи сна и отдыха. Но это в лучшем случае. Как следует из немецких документов, при налете У-2 17 июля погиб капитан В. Краусс, один из наиболее опытных командиров пикировщиков.

Партизаны и подпольщики тоже сказали свое слово. Так, успешно действовавшая с аэродрома Сеща эскадра «Эдельвейс» уже 26 июля была вынуждена перебазироваться на удаленную базу в Рославле. Оттуда «юнкерсы» летали под Курск, используя подвесные бензобаки, снизив при этом бомбовую нагрузку. Причина — бомбардировщики взрывались в воздухе от магнитных мин замедленного действия, заложенных сещинскими подпольщиками.

В середине августа контрудар советских войск под Курском развернулся в широкое наступление на южном и центральном флангах всего советско-германского фронта. Красная Армия освободила Белгород, Орел, на очереди стоял Харьков. Ожесточенные бои в воздухе не утихали. В них в полной мере раскрылись талант и мастерство многих наших летчиков и командиров. Но особенно выделялись 1-й бомбардировочный и 1-й штурмовой авиакорпуса, возглавляемые будущими дважды Героями Советского Союза И. Полбиным и В. Рязановым.

Потери люфтваффе на восточном фронте в июле 1943 года составили 911 машин сбитыми и серьезно поврежденными, что вдвое превышало прежние среднемесячные потери. Август добавил еще 785 самолетов. «Немецкие ВВС, — говорилось в комментариях к «Дневнику верховного командования вермахта», изданному в 1961—1965 гг. во Франкфурте-на-Майне, — были превзойдены противником по качеству техники и количеству построенных самолетов. Наверстывать упущенное было слишком поздно. Начальник штаба ВВС и штаба оперативного руководства авиацией генерал-полковник Ешоннек не видел больше никакой возможности предотвратить грядущую гибель люфтваффе. 19 августа 1943 года он покончил жизнь самоубийством».

Так завершался перелом в ходе воздушной войны на советско-германском фронте. Однако люфтваффе были все еще сильным противником и 19—20 августа продемонстрировали это. По свидетельству маршала К. Москаленко, в районе Лебе-дина массированным ударам с воздуха подверглись войска 40-й армии: был уничтожен штаб одного из корпусов, нарушено управление, потеряна связь.

Дорогой ценой досталась победа советским ВВС. Не имея точных данных, можно оценить потери за 50 дней битвы в 3000 самолетов. Шесть воздушных армий с 12 июля по 13 августа выполнили 89272 вылета, что позволило отвечать на каждый вражеский самолет, поднятый в воздух, двумя своими. Это сказалось на ходе наземных боев: 23 августа был освобожден Харьков.

В заключение предоставим слово американскому историку В. Мюррею: «Советские ВВС играли важную роль в некоторые критические моменты, особенно значительную г1Ьд Москвой в 1941 году и в конце 1942 года. Однако до Курской битвы, в 1943 году, они не могли активно вмешиваться в ход боев на земле и в воздухе». Оценивая действия немецкой авиации, он пишет: «Несмотря на концентрацию усилий в поддержку операции «Цитадель», люфтваффе не смогли добиться воздушного превосходства над районом битвы».