Admin

Анатомия крушений

Б. Скворцов

Повесть

На железной дороге есть незыблемое правило
ежемесячно на станциях проводить комиссионный осмотр путей, стрелочных переводов, устройств СЦБ, сигнализации, централизации, блокировки и связи. Комиссию возглавляет начальник станции, а в ее состав входят дорожный мастер и электромеханик. В связи с обстоятельствами заменой руководителя околотка и случаем на перегоне — решили техническую ревизию отложить на конец месяца.

Сучков в такой комиссии участвовал впервые, а посему пригласил Перепелкина. Присутствие бывшего дорожного мастера было необходимо и потому, что начальник станции находился в отпуске, а исполняла его обязанности сестра Сучкова Галина, которая тоже не могла знать до тонкостей все станционные дела.

Как правило, комиссия тщательней всего осматривала стрелочные переводы. Здесь больше, чем где-либо, накапливалось за месяц различных отступлений от норм содержания колеи. Ревизия подходила к концу. Уже проверяли нечетную горловину. Галина неторопливо шла впереди и с усердием выстукивала специальным молоточком на длинной рукояти каждый болт стрелочного крепления. Найдя ослабшие из них, останавливалась и делала отметку карандашом в блокноте. Следом шли Сучков, Перепелкин и бригадир пути Рыжиков, обслуживающий станционные пути. Он промерял шаблоном ответственные места переводов и, наткнувшись на отступления от норм, громко сообщал о них. С его слов Сучков делал пометки в записной книжке. Замыкающим шел электромеханик. Тому тоже надо было тщательно проверить контактные узлы и места соединения проводов и кабелей.

На одном из стрелочных переводов по главному пути на крестовине Рыжиков задержал комиссию и, тыча пальцем в заезженный, с мохнато-топорщившимися заусенцами сердечник, сердито сказал:

Так сколько еще будем ездить по аварийной крестовине, товарищи мастера, бывший и настоящий. Мне она уже спокойно спать не дает. Наплавляем и наплавляем сердечник и усовики, а они, как из теста сделаны, так и мякнут под колесами. Не сегодня, завтра наживем беду. Meнять надо немедленно крестовину — вся износилась, и контррельсы тоже. Перепелкин согласно покивал головой.

Я тебе, Николай Герасимович, говорил насчет этого перевода. Тут, действительно, дальше ехать некуда. Я целый год твердил начальнику дистанции, что менять нужно, если не всю крестовину, то сердечник с усовиками обязательно. А он и в ус не дул.

Кондратий Иванович опять убивается по тому же самому поводу,— неожиданно раздался сзади насмешливо-грубоватый голос Светличного, вышедшего вместе с Чумовым из-за состава, стоявшего на соседнем пути.— Целых пять лет, как я зрю на эту крестовину, а она не колыхнется. Еще нас с тобой переживет, товарищ Перепелкин.— И как бы в подтверждение своих слов постучал никелированным молоточком — непременный атрибут при выезде на линию — по серебристо отсвечивающему под лучами солнца накатанному сердечнику. Тот с металлической бесстрастностью прозвенел под ударами. Что ему эта горсточка металла против двадцати-двадцати трех тонн вагонной тяжести на каждый квадратный метр пути.— Видал, как весело поет, а ты над ним за упокой тянешь! Перестраховщик!

И начальник дистанции деланно рассмеялся. Никто из присутствующих не среагировал на смех Светличного, кроме Чумового, который подобострастно хихикнул, а потом начальническим тоном заметил:

— Сколько ни встречаюсь с товарищем Перепелкиным, только и слышу пугающие речи.

Не удостоив его даже взглядом, Кондратий Иванович все тем же ровным голосом сказал стоявшей с ним рядом Сучковой:

— Запишите, Галина Герасимовна, на четвертом стрелочном переводе немедленно сменить крестовину.

— Пиши, красавица, что я скажу!— взревел Светличный.— Немедленно наплавить сердечник и усовики крестовины!

Галина искоса взглянула на него и, будто не признавая, спросила:

— А вы кто такие будете, дяденьки, чтобы тут командовать?

— Я — начальник дистанции пути!— загремел в ответ Светличный.

— A-а, тогда понятно, — признала Сучкова.— В таком случае вам подручнее надрывать голос на перегоне или в своей конторе. А здесь от семафора до семафора мой голос главный... Записала, Кондратий Иванович, записала,— сообщила она Перепелкину.— Если еще что есть, говорите.

Тогда опять не выдержал Чумовой. Раздраженно крутя короткопалой рукой чуть ли не перед самым носом Галины, он тонкоголосо прокричал:

— А вы тут что за цаца такая, чтобы не выполнять распоряжение старшего начальника, да еще грубить ему! От горшка два вершка, а гонору, действительно, от семафора до семафора!

Галина под стать своему брату пустых авторитетов не признавала и ответила Чумовому:

— Вы тоже невысоко поднялись над горшком. И руки, пожалуйста, держите при себе. А я, да будет вам известно, исполняющая обязанности начальника станции Сучкова. Прошу любить и жаловать. И выполняю я распоряжения совсем другого начальства, движенческого.

— Уж не его ли вы родственница,— с догадливой бесцеремонностью Чумовой показал пальцем в сторону стоявшего поодаль Сучкова.

— Ну вот что, товарищи начальники,— встрепенулся Колька,— пошумели и довольно. А для разговоров по душам у нас какая-никакая табельная имеется. Так что — прошу. А я, как закончу осмотр, подойду. Всегда готов выслушать дело-вые указания. Однако чует мое сердце, подумал он про себя, не за этим пожаловало начальство. И добавил.— Прошу извинить, комиссии надо закончить работу.

— Да, какая же это комиссия, Людвиг Николаевич!— опять взвизгнул Чумовой.— Собрались родственнички да примкнувший к ним немощный пенсионер, которому место-то уже на печи.

Колька враз ощетинился, подступил к Чумовому, угрожающе встряхнув своим шаблоном, будто армейским автоматом.

— А ну, извинитесь вы, товарищ зам, перед ветераном войны и труда! Здесь вам не кабинет, не помогут родные стены!

— Да я что, да я ничего,— испуганно заякал, попятился Чумовой.— Погорячился я, только и всего.

— Ну-у!— еще раз встряхнул увесистым шаблоном Колька.— Я до трех считать не буду,— наступал он.

Чумовой оглянулся на Светличного, как бы прося защиты. Но тот, как бы ничего не замечая, смотрел в сторону перегона, откуда приближался очередной поезд, и помалкивал. Начальник дистанции хорошо знал, чего стоило связываться с Сучковым, да еще на людях. С ним, он понял, надо по-хорошему. И Чумовой, не найдя поддержки, зябко пожал плечами, повернулся к Перепелкину, и промямлил:

— Извините в таком случае... Сорвалось невзначай.

— Не стоило бы труда,— отмахнулся от него Кондратий Иванович.

Когда закончился осмотр, Сучков поручил Перепелкину с бригадиром пути помочь Галине оформить комиссионную запись всех обнаруженных дефектов в техническом журнале у дежурного по станции, а сам направился в табельную. Светличный с Чумовым сидели в тесноватом помещении и курили. Колька открыл дверь и сразу очутился в облаке табачного дыма.

— Окочуриться можно, как начадили!— сказал он. Затем открыл окно, сел на табуретку.

— Я весь к вашим услугам, товарищи начальники!— обратился он к руководству.

Разговор вначале носил вроде сугубо деловой характер. Начальники, то один, то другой задавали вопросы — что да как на околотке, в чем нужда, что мешает нормальной работе. Сучков подробно отвечал, хотя и без всякой охоты, потому что определенно знал, что приехали представительные гости не затем. Они, конечно, знали, что не хватает инструмента и запасных частей, что штаты не укомплектованы, что на перегонах в непогоду даже негде укрыться, не то, что перекусить, отдохнуть. А ведь не так давно на каждом перегоне через два-три километра стояли добротные путейские казармы и будки путеобходчиков. Все эти мысли привычно всплывали на поверхность, пока Сучков автоматически отвечал на вопросы, ответы на которые задававшие их знали уже давно.— Наконец, Светличный спросил о том, зачем пожаловал на околоток:

— А скажите-ка, товарищ Сучков, на каком основании вы перегоняли колхозные трактора через железнодорожный мост без согласования с вышестоящими инстанциями?

— Причем, через стратегически важный объект,— многозначительно добавил Чумовой.

Колька пристально посмотрел на одного начальника, потом на другого. Сидели они — начальники — возле самодельного стола, один по одну сторону, другой — по другую, тоже на самодельно сколоченных табуретках, которые под ними то и дело ненадежно поскрипывали.

— Вот то самое главное, что занесло на околоток незваных гостей,— подумал он. Откуда им знать, что он предварительно заручился поддержкой НОДа.

Сучков не то, что не любил начальников над собой. Он сам сознавал, что относился к ним слишком предвзято, но иначе не мог. Все начальство он делил на две категории — настоящих и самодельных, подобных этому столу и табуреткам, когда-то наспех сколоченным. Настоящий начальник, по его мнению, тот, кто не выламывается перед подчиненными, не выпячивает свое «я», чтобы подчеркнуть свое величие. Сучков был твердо уверен, что настоящий руководитель должен что-то от бога иметь.

Исходя из этой несложной схемы одних начальников Колька уважительно терпел, а других— этих самых, самоделкиных — просто не признавал.

С хозяйской основательностью оглядев гостей, Сучков притворно вздохнув, проговорил:

— Так на каком основании?.. Михаил Илларионович Хомутов надоумил. Подвел, чтсэ называется, под монастырь.

— Какой еще такой Хомутов? — сердито рявкнул Светличный.

— Да председатель нашего колхоза, который одолжил трактора. Друг тоже называется. Гони, говорит, гони прямо через мост и не сомневайся в его прочности. Он не только трактор выдержит, а и вашего начальника верхом на нем,— деланно распалялся Колька.

Светличному бы превратить его байки в шутку, но он не понял юмор.

— «Ваньку опять ломаешь? —- рассвирепел он.

— До «Ванек» ли уж тут, обложили, как подстреленного волка,— произнес Сучков.

Еще не понимая полностью, что происходит, Чумовой тоже решил показать свою власть и строго произнес:

— Довольно пререкаться с начальством, товарищ Сучков. Пишите объяснение по поводу самовольного прогона тракторов по действующему железнодорожному мосту.

— Вот и этот туда же. Начальнички!.. Поблагодарить бы за отремонтированный участок пути. Так нет же. Дело стряпают,— подумал Колька и, глядя на Чумового, спросил:

— Какое еще объяснение?

— Да, сколько же можно все это терпеть?! — заорал Светличный и кулаком ударил по ветхому столу, забыв, что зарекался не ввязываться в полемику с Сучковым.

Самодельный стол от удара начал медленно оседать. Чумовой соскочил с табуретки и попытался подпереть стол руками, однако второпях завалил совсем. Сварливо подытожил:

— Мебели стоящей не могут приобрести, работнички!

— На какие-такие шиши, посоветуйте-ка, товарищ зам. НОДа? — с олимпийским спокойствием осведомился Колька. Затем перевел взгляд на Светличного.— С вас выкуп, товарищ начальник, изуродованное имущество. Ему ведь цены нет — с военных годов верно служил околотку.

- Туда ему и дорога! — огрызнулся Светличный и спросил: — Что еще за выкуп?

— Мотовозик выделите до Нижнего скататься,— спокойно сказал Сучков.— В пятницу был я у начальника отделения, так он мне в порядке премии за скоростной ремонт аварийного километра отказывает из своего кабинета кое-какую мебель. Он еще тогда в пятницу отчитал меня за использование железнодорожного моста не по назначению. Так что, вы зря убиваетесь. Он в курсе дела, знает, что не впопыхах, и не набегом дело вершилось. И настил на мосту был сделан, и трактора оградили по всем правилам. Диспетчера телефонограммой об этом уведомили. У дежурного по станции в настольном журнале специальную запись делали. Вот только вам, Людвиг Тимофеевич, было не доложено. Помех с вашей стороны не хотели.

— Не разрешил бы нарушать, это уж точно,— буркнул Светличный.

После этого он многозначительно переглянулся с Чумовым, мол, о мостах придется закрывать вопрос, раз об этом уже знает начальник отделения. Тот молчаливо кивнул головой. Оба встали, собираясь уходить.

Встал и Колька, позагородил начальникам дорогу к дверям:

— А как же, товарищи руководители, насчет смены крестовины?.. Я уже поразведал на ваших складах, Людвиг Тимофеевич, есть там один пере-водик нужной марки. Но кладовщик заявил, что отпустит его лишь через ваш труп. Вроде так вы ему сказали?

— Ну, а я, как видишь, жив и здоров,— с усмешкой произнес начальник дистанции.

— В том-то и загвоздка вся,— отпарировал Сучков.

— Ну, Сучков! Ну, дорогой подарок НОДа!.. Нет, не будет тебе новой крестовины, пока я жив!.. Летучку подошлю, наплавляй острие и усовики!.. Многого ты захотел, молодой да прыткий!..

__________________
Телеграм-канал ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИК

СЦБот

Эта тема была перенесена из раздела Журнал "Путь и путевое хозяйство".

Перенес: Admin