[05-1998] Ретивый вагон

[Admin]

Ретивый вагон

Дорожный мастер Петр Иванович Ведун сидел в своем кабинете, уныло перелистывая инструкции перед очередными экзаменами. Рабочий день пролетел, как всегда, незаметно, в обычных заботах. В здании дистанции пути было тихо. За окном сгущались сумерки. Целый день он мотался по участку, а теперь в тепле его клонило ко сну. Строчки требований, указаний и рекомендаций сливались в одну черту, потертые книжицы периодически пружинисто захлопывались, как будто их впервые сняли с полки.

— И кому это надо, — с досадой думал Петр Иванович, — как школьники зубрим параграфы, потом перед кем-то декламируем их как стихи. Показуха, да и только.

Он никак не мог сосредоточиться, и даже обрадовался, когда из оцепенения его вывел телефонный звонок. Но, как оказалось, радоваться было нечему. Заместитель начальника станции Флор Федотович Пришлый сообщил, что на двадцать восьмом пути вагон сошел с рельсов.

— Не может быть, — усомнился Ведун, — только недавно усилили путь — Р65 уложили, а два дня назад я лично проверял прочие пути, в том числе и этот.

— Вот и разбирайся со своим хозяйством сам,

— отчеканил Пришлый и повесил трубку.

Ведун судорожно отыскал на столе книги ПУ-28 и ПУ-29, заваленные газетами, которые он не успевал читать. Разлохмаченная стопка периодической печати рассыпалась по полу кабинета. Петр Иванович пробежал глазами страницы записей, и не обнаружил ничего такого, что могло бы вызвать сход. Потом доложил обстановку начальнику дистанции Хромову, разыскал по телефону бригадира Ананьева.

— Миша, дуй на двадцать восьмой путь. Вагон сошел с рельсов. Я там тебя буду ждать.

«Не было печали, черти накачали», — подумал Михаил, но вслух свое раздражение не высказал.

Взяв шаблон, дорожный мастер поспешил к месту аварии. Там он увидел, что за стрелкой N9 11 на закрестовинной кривой вагон не провалился в середину колеи, а как-то неестественно по касательной выскочил на междупутье и, пропахав несколько метров, первой колесной парой зарылся в землю. Петр Иванович молча прикидывал, почему вагон так занесло в сторону.

— Ну, что стоишь как вкопанный? — ехидно прервал его оцепенение Флор Федотович. — Давай, промеряй.

— А что здесь промерять, — взвился Ведун. — Сразу видно: брак ваш.

— Это почему же?

— Да потому, что так вагон мог сойти с рельсов, если его с большой скоростью на башмак накатить. Вот он через него и перескочил.

— Нашелся профессор. Что-то башмака я здесь не вижу. Где он? А вот след от колес вагона прерывается на стыке, а дальше-то его нет.

«Не проведешь, старая лиса», — мгновенно осенило Ведуна, и он почти бегом направился в весовую будку около двадцать седьмого километра, откуда выходил помощник составителя вагонов Плетунов. Там на самом виду (вероятно припрятать не успели) валялся изрядно помятый тормозной башмак.

— А это что? — вернувшись, спросил Ведун, показывая свою находку Пришлому. — Опять пытаешься свою вину на путейцев свалить?

— Что значит опять? — вклинился в их разговор подошедший начальник станции Сергей Степанович Боровик. —Ты, видать, не столько дорожный мастер, сколько мастер краски сгущать.

Сказав это, Боровик вырвал из рук Ведуна башмак, и стал манипулировать им, прикладывая к стыку. Башмак подозрительно скатывался то в одну, то в другую сторону по головке рельса.

— Видел перепад, видел? — горячился он, не придавая значения странной неустойчивости башмака. — Ступенька в стыке. В общем, хватит рассуждать. Пойдем ко мне в кабинет акт составлять.

Растерянные дорожный мастер и бригадир безмолвно повиновались. Вскоре отпечатанный на машинке документ лежал на столе Боровика. В нем черным по белому значилась основная причина схода вагона — неудовлетворительное состояние пути. По горячим следам Боровик потребовал, чтобы дорожный мастер, бригадир и помощник составителя вагонов немедленно дали объяснение случившемуся и подписали акт.

— Мы считаем, что он не соответствует действительности, — ответил за двоих Ведун. Плетунов. смущенно переминался с ноги на ногу.

— Вы еще спорить будете, когда и так все ясно,

— закричал Боровик. — Тогда проводим оперативное совещание.

Он вызвал секретаря, и вскоре появился еще один документ — протокол оперативного совещания, в котором за допущенную халатность предлагалось дорожному мастеру объявить выговор, а бригадиру — строгий.

Дорожный мастер пытался доказать Боровику, что путь-то «прочий», а не приемо-отправочный, что сам начальник станции знает, что в такой путь укладывают старогодные рельсы и что подобраны они по нормам допусков — перепад в стыке не превышает одного миллиметра. Просадки в стыке нет, лично проверял под нагрузкой. Но никто его не слушал. Каждый хотел, как говорится, выйти сухим из воды, и остался при своем мнении.

— Хватит ба-ля-ля разводить, — раздраженно прервал его Боровик. Собирайте своих монтеров и ставьте вагон на рельсы.

— Они что, силачи что ли? Вагон-то вон как в сторону отнесло! — возмутился в ответ Ведун.

Ему вторил бригадир. Боровик старался всех перекричать, но его голос тонул с общем потоке слов. Наконец, сказав все, что они думают друг о друге, собравшиеся обсудить чрезвычайное происшествие приутихли.

— Ладно, я дам заявку в отделение дороги, чтобы прислали восстановительный поезд, — воспользовавшись моментом, заявил начальник станции и добавил, — только дорого это дистанции пути обойдется (он, видно, не сомневался, что брак «повесят» на путейцев). Так и разошлись.

На следующий день с утра на станцию прибыл участковый ревизор по безопасности движения отдела перевозок. Боровик услужливо ознакомил его с протоколом оперативного совещания. Тот, даже не выходя на роковое место, признал, что документ оформлен по всем правилам и обстоятельства случая не вызывают у него сомнений в виновности путейцев.

К середине дня подъехали начальник дистанции пути и участковый ревизор по безопасности движения по путевому хозяйству Вихрев. Промеры на злополучном участке не выявили отступлений в стыке сверх нормы. Книги ПУ-28 и ПУ-29 были в порядке, в журнале «Месячных комиссионных осмотров станционных путей, стрелочных переводов, устройств СЦБ, связи и контактной сети» в течение последних трех месяцев записей о неисправностях на двадцать восьмом пути они не обнаружили, и сошлись на том, что путейцы не виноваты.

Тогда Хромов позвонил начальнику отделения дороги Рингову и доложил, что он и Вихрев все проанализировали на месте, и не согласны с решением оперативного совещания у начальника станции.

— Мы считаем, — предложил он, — что необходимо вызвать причастных лиц на оперативное совещание в отделение дороги, чтобы честно разобраться во всем и определить, кто допустил брак в работе.

— Согласен, — дал добро Рингов. — Завтра выезжайте. Кому прибыть, сообщим дополнительно.

К концу дня приехал восстановительный поезд, поставил вагон на рельсы. Его прицепили в хвост сборного состава и с уменьшенной скоростью отправили на осмотр в вагонное депо.

На другой день согласно телеграмме начальника отделения дороги на оперативное совещание собрались руководители, ревизоры, помощник составителя и машинист маневрового тепловоза Кузин.

— Давайте спокойно разберемся с обстоятельствами дела, — начал разговор Рингов. — Сначала послушаем машиниста.

Кузин сказал, что в тот день маневровой работы было не так много. Дежурный по станции распорядился подать под выгрузку вагоны с углем на эстакаду, которая находится в конце двадцать восьмого пути. Методом осаживания доставили туда первую группу вагонов, а вторую груженную лесом, — на двадцать шестой путь. Потом составителям велели подать один вагон под погрузку на двадцать восьмой путь. Выехав на северную вытяжку, составитель расцепил автосцепки и дал команду: «подать вагон толчком», что и было сделано. По рации составитель предупредил своего помощника на двадцать восьмом пути, чтобы тот «ловил» вагон на тормозной башмак. Через несколько минут помощник составителя попросил на двадцать седьмой путь вагоны не осаживать...

— Почему? — поинтересовался Рингов.

— Так ведь вагон брошенный «толчком» на двадцать восьмой путь оказался бы на междупутье в негабарите, — ответил машинист, и своим признанием прояснил ситуацию.

— А согласно технико-распорядительному акту станции, как следует подавать вагоны на прочие пути? — спросил Вихрев.

— Осаживанием, — глядя в пол, ответил помощник составителя, который устанавливал башмак.

— С какой же скоростью катился вагон? — задал ему вопрос начальник дистанции пути.

— Очень быстро катился, я даже не успел башмак на прямом участке поставить, было уже поздно.

— Почему вы его спрятали в весовую будку? — поинтересовался Ведун, но ответа не получил. Видно, не хотел Плетунов подводить Пришлого (только он мог дать такую команду).

— Я понимаю ваше желание поскорее вагоны поставить под выгрузку, — обратился Рингов к помощнику составителя, но зачем же нарушать инструкции и ПТЭ? Что же вы не знаете, что ширина полоза башмака, который под колеса «подсовывали», рассчитана на рельсы Р43 или Р50, а не Р65, и только на взаимодействие с колесами диаметром 1050 мм? В вашем-то, «ретивом вагоне», они на 100 мм меньше! Сами создали предпосылки для перескакивания колес через колодку башмака. Не понимаете, что последствия могут быть непредсказуемыми? — Ну а вы, Боровик, какие выводы сделали?

— Если бы не было ступеньки в стыке, — начал старую песню начальник станции...

— Мы уже читали писанину с оперативного совещания в вашем кабинете, — перебил его Рингов. — Спешить — людей смешить.

Затем он поочередно дал выступить остальным присутствующим. Те коротко и ясно высказали свои мнения. В протоколе этого оперативного совещания, основными виновниками признали составителя и его помощника, так как они нарушили регламент технико-распорядительного акта станции, пункты а и г параграфа 11.53 главы XI Инструкции по движению поездов и маневровой работе. Там сказано, что запрещается устанавливать тормозные башмаки перед рельсовым стыком и на наружном рельсе кривой. Постановили: решение оперативного совещания у начальника станции отменить, а ему указать на низкую трудовую и технологическую дисциплину при производстве маневровых работ. Заместителю начальника станции объявить выговор, а составителю и его помощнику — строгий.

На этот раз путейцы оказались на высоте. Когда ехали обратно к себе, Хромов пожурил дорожного мастера:

— Хороший ты практик Петр Иванович, а вот «теорией» себя защитить не можешь. Не спорить надо, а параграфами инструкций правду свою доказывать. На зубок их знать и вовремя употреблять.

Ведун молча слушал своего начальника, и не мог не согласиться с ним. Его мучила совесть за свою «сонливость» в тот вечер.

Н.П.БАХРО

[СЦБот]

Эта тема была перенесена из раздела Журнал "Путь и путевое хозяйство".

Перенес: Admin