Ангелы на ратном поле
За мужество и профессионализм машинисту электровоза Вадиму Лукьяненко и помощнику машиниста Андрею Николаеву присвоены звания «Почётный железнодорожник»
Столкнувшийся с гружёным КамАЗом пассажирский поезд шёл из Москвы в Белгород, вела его локомотивная бригада из депо Москва-пассажирская-Курская.
До станции назначения он не доехал 60 км. Произошло крушение. Каждая секунда этого ЧП зафиксирована видеокамерой. Честно скажу: смотреть этот ролик страшно.
– Ну, конечно, тут ангелы-хранители поработали. Причём целой бригадой. Ведь на всех хватило – и на пассажиров, и на виновника даже, шофёра КамАЗа того треклятого… Да, видно, опытная была бригада, квалифицированная, раз при такой скорости – и все живы…
Шутливый тон даётся моему собеседнику нелегко, но он его выдерживает:
– Той бригаде ангелов, всем поголовно, тоже звание «почётных» присвоить бы надо. Если мне не верите – спросите у Ольги или у матери Вадима….
Так говорит тесть машиниста Вадима Лукьяненко. Не верить этому седому великану глупо: последнее, до ухода на пенсию, место работы Анатолия Александровича Иванова – главный специалист отдела эксплуатации департамента пути и сооружений РЖД, и в чём-чём, а уж в проблемах безопасности на железнодорожных переездах он разбирается досконально.
Ольга – жена машиниста Вадима Лукьяненко и младшая дочь Иванова. А мать Вадима зовут Валентиной Валентиновной. От той проклятой минуты, когда у калитки её дома застыл сосед-железнодорожник, никак не решаясь выговорить слово «крушение», и до той минуты, когда Вадим сообщил, что жив, прошли самые страшные два часа её жизни.
Встретиться с супругами Лукьяненко и Анатолием Ивановым мы договорились у трех вокзалов, под памятником Мельникову. Когда я их увидел, то чуть не ахнул: вот это богатырские рост и стать! У Вадима –193 см, у Ольги – 183 см (кстати, она тоже железнодорожница), у её отца –191 см.
Они посмеялись моему удивлению. А Вадим вдруг сказал:
– Я только на улице распрямляюсь. А в машинное отделение всегда вхожу согнувшись. Это и спасло, а то бы голову оторвало…
Оля взглянула на мужа чуть укоризненно и прижалась щекой к его плечу. Мы с ней поняли, что три путёвки Роспрофжела, подарившие супругам и их маленькому сынишке две недели чудесного отдыха под Туапсе, всё-таки не стёрли из памяти ужас того дня.
…На станции Прохоровка стоянка короткая, но Вадим успел позвонить Оле, сказать, что всё путём и скоро Белгород. Она ответила, что целует и ждёт.
Была пятница, а в воскресенье – День железнодорожника. И они думали провести его вместе.
От Прохоровки до Белгорода, чтобы держаться в графике, приходится набирать ход. На перегоне к Беленихину по нечётному пути разрешена скорость до 140, а они шли всего 95. И тут на идущем параллельно рельсам шоссе Вадим с Андреем одновременно увидели оранжевый КамАЗ с полным кузовом щебня. Впереди был перекрёсток и девяностоградусный поворот к переезду, на котором уже горел красный и вовсю звенела сигнализация. «Тифон», – скомандовал Вадим. Они дали гудок – и тут произошло необъяснимое.
Грузовик на полной скорости, роняя щебёнку, крутанул под прямым углом и помчался к переезду. До него поезду оставалось метров триста, грузовику – меньше, но он не тормозил, он газовал!
В тот же миг Вадим применил экстренное торможение. Его мгновенная реакция чуть замедлила поезд и подарила жизнь шофёру: кабина машины успела переехать рельсы.
Но на них самих летел огромный огненного цвета кузов, доверху наполненный щебнем. «Бежим!» – крикнул Вадим помощнику и сам бросился в машинное отделение через правый проход. Андрей кинулся за ним.
Ростом Андрей Николаев поменьше Вадима, хотя тоже не мал, и весом под центнер. Вадим бежал впереди, согнувшись, как обычно, а Андрей сзади. И тут раздался грохот удара и какой-то свист, словно от летящих осколков, и будто бы выстрелы… «Щебень», – успел понять Вадим.
Самописец потом покажет, что от начала экстренного торможения до столкновения и остановки прошло всего три секунды. Стальная дверь машинного отделения, сорванная страшным ударом, догнала и плашмя накрыла Андрея, свалив с ног и чудом не задев склонённую голову бегущего Вадима. Первую секцию локомотива вместе с бригадой оторвало от второй, развернуло на 180 градусов, отшвырнуло назад аж до четвёртого вагона сошедшего с рельсов состава и опрокинуло на левый бок.
На миг Вадим потерял сознание. Тут же очнулся, но не сразу сориентировался в покорёженном и опрокинутом пространстве. И сразу заорал: «Андрей, ты живой?!» В ответ услышал: «Жив, только ноги… страшно больно!..» «Потерпи, потерпи, сейчас, сейчас…» – приговаривал он, а сам уже понимал сквозь тошноту и головокружение, что в одиночку не справится – дверь и барабанный контроллер зажали помощника наглухо. Успел ещё подумать, что если бы побежали не в его проход, а в Андрюшкин, левый, были бы сейчас расплющены всмятку. Подтянулся, выглянул в окно – к ним уже бежали люди.
Было 13.25, на улице светило солнце. В трёхстах метрах от них сиял золотом купол высокой колокольни, над ним, тоже золотая, высилась фигура Богоматери, держащей в руках покров. И звонили колокола.
Оттуда к ним бежали люди из экскурсионных автобусов, приехавших на Прохоровское поле, место величайшей в истории танковой битвы на Курской дуге. Колокола здесь звонят каждые двадцать минут.
На столбе у звонницы и оказалась видеокамера, которая записала момент крушения. Опять будто ангелы поработали!
Вадим соображал ещё с трудом, но в голове стучали два слова: «Живы!!!» и «Андрюха!!!». Впереди всех бежал плечистый молодой мужик, он-то и помог Вадиму вылезти, а сам, оказалось, успел позвонить в Прохоровку, и из посёлка уже спешили «скорые» и эмчеэсовцы.
Нечаянного помощника звали Сергей Чурсин. Он местный предприниматель, держит кафешку рядом со звонницей.
…Пока эмчеэсовцы обесточивали участок контактной сети, Сергей с Вадимом с помощью подбежавших туристов, сельчан и пассажиров соорудили подобие лебёдки и на носилках вытащили Андрея из покорёженного электровоза.
– Парень, а ты-то кто? – окликнула Вадима молодая ясноглазая женщина.
– Я – машинист, – ответил Лукьяненко, а она обняла его и заплакала:
– Живо-о-ой!..
«Льются слезы, и ничего поделать не могу», – расскажет мне потом Ольга Ивановна Глазунова, начальник станции Прохоровка, подоспевшая к месту одной из первых, и ещё издали, из машины, увидев картину аварии, мысленно похоронившая бригаду.
…У Оли, жены Вадима, в Москве завибрировал телефон. Звонила сестра, чуть позже – свекровь, но не ответила, была занята. И это уберегло её от двухчасовой муки неизвестности. Муж позвонил Оле уже из больницы. Телефон ему, вместо раздавленного в электровозе, вручила Глазунова.
Виновник аварии – 33-летний Алексей Илларионов, водитель ОАО «Орелдорстрой» – был извлечен из КамАЗа практически невредимым. Но на всякий случай его тоже привезли в больницу вместе с машинистом и тяжелораненым помощником. Палата была одна, и их уложили на соседние койки – преступника и его жертв.
В тот день Илларионов был тише воды. «Браток, ты кто?» – спросил соседа. «Машинист», – ответил Вадим. «Ну, как там?» – был следующий вопрос. «Двадцать четыре пострадавших, но легко, в больницу пятерых только повезли», – ответил Вадим.
Из больницы Илларионова тут же выпустили, и больше они его не видели. Позже, во время следственного эксперимента (цитирую справку) «Илларионов А.А. вёл себя вызывающе и вину свою практически отрицал». Он ещё не знал, что есть неопровержимое доказательство его вины – видеозапись. Кстати, ущерб железной дороге от устроенного им ДТП оценили в 42,5 млн руб.
…Тем же вечером реанимобиль отвёз Лукьяненко с Николаевым в центральную дорожную больницу. От Прохоровки до Воронежа почти триста вёрст, Андрей лежал в антитравматическом мешке-костюме «Каштан». Была глубокая ночь, высокая синеглазая женщина в приёмном покое сказала Вадиму: «Я из Дирекции тяги, Истомина Валентина, вы бы чего хотели, ребятки?» И Вадим, умученный дорогой – Андрей-то спал, – неожиданно для самого себя жалобно произнёс: «Домашненького бы чего-нибудь…» И та нажарила им домашних котлет – ребята их до сих пор вспоминают.
На следующий день вместе с Истоминой приехал Виктор Вакуленко, заместитель начальника Юго-Восточной по кадрам и социальным вопросам, и привёз огромный телевизор из собственного кабинета: «Это вам напрокат. Причём ненадолго, поняли? Выздоравливайте скорее, дороге без вас – никак!»
Ставить Андрея на ноги продолжает заведующий отделением нейрохирургии, опытный хирург Леонид Антипко, которого знают все на Юго-Восточной железной дороге.
– У моих больных, – говорит Леонид Эмильевич, – есть два главных средства спасения: социальная мотивация и поддержка семьи. Если человеку скажут: эй, не дури, какое там болеть-помирать – ты нужен компании, слышишь? – тогда и самый тяжёлый выкарабкается. Тем паче при семейной заботе и любви.
Десятки людей оказали за это время поддержку и помощь пострадавшим – со многими довелось встретиться и поговорить. Не удалось лишь увидеться и посмотреть в глаза виновнику крушения Илларионову А.А. – ни по одному из двух своих мобильных телефонов он не отвечал.
Но страшно не это. Беда в том, что таких «А.А.» за последние десять лет в России железнодорожники насчитали 2 586. Цифру эту назвал при разборе прохоровского крушения первый вице-президент ОАО «РЖД» Вадим Морозов. И добавил, что ДТП на переездах стали настоящим бедствием, требующим борьбы всем миром.
Вдумайтесь: каждый год двести пятьдесят восемь и шесть десятых «А.А» таранят российские поезда. Чуть ли не каждые полтора дня…
Региональные парламенты предлагают ужесточить наказание за нарушение правил проезда по железнодорожным переездам – резко увеличить штрафы и лишать водительских прав пожизненно за рецидив. А чтобы наказание стало неизбежным, все переезды оборудовать устройствами видеофиксации.
Но доктор Антипко в эффективность этих мер не верит:
– Автоматчики нужны на переездах, а не камеры! АКМ вместо УЗП!
Хирурги всегда – за радикальное лечение.
– А я считаю, что штрафы помогут, – говорит заместитель начальника Юго-Восточной железной дороги Владимир Новичихин. – Вы давно за рулём? Вспомните, как приучали россиян пристегиваться – пока были штрафы пустяковые, все заявляли, что ремень им мешает, а как в пять раз подняли – все пристегнулись!
Разговор продолжил начальник депо Валуйки Станислав Суровцев:
– До этого я в Забайкалье работал, там дорога между высоких сопок вьётся, на каждом переезде – внизу рельсы, а с двух сторон – подъёмы-тягуны. Так даже там, где и шлагбаумы, и дежурные по переездам были – их будки бетонными блоками прикрывали с боков, чтобы грузовики не снесли, когда со спуска разгонялись, чтобы подъём одолеть. Нет, с нашими нравами-привычками проблему эту решат только переезды в разных уровнях, мосты или тоннели!
…Мы сидим под памятником Павлу Мельникову, первому министру путей сообщения России. В его время в стране переездов было меньше и ездили через них на лошадях. Вот и не знали такой беды.
– Вся штука в том, – вздыхает Анатолий Иванов, – что все переезды у нас в разных уровнях, только это уровень дисциплины, сознательности и ответственности.
И тут вдруг звонят Вадиму, и он сначала встаёт, потом садится и говорит:
– С работы звонили… Нам с Андреем «Почётных железнодорожников» присвоили!
И он тут же стал звонить помощнику в больницу. А я подумал, что лучшей точки для рассказа не придумаешь. Не зря ангелы этих ребят хранили.
Алексей Черниченко, спец. корр. «Гудка»
http://www.gudok.ru/newspaper/?ID=13...ive=2015.10.01
