СЦБИСТ - железнодорожный форум, блоги, фотогалерея, социальная сеть

Огради опасное место

Столь жаркое лето выдалось в этих краях впервые на памяти старожилов. Метеорологи уточнили, что так было лишь где-то в середине прошлого века. Солнце палило от восхода до захода, на небе — ни облачка.

Все истосковались по дождю. На полях сохли посевы, огородники замучились с поливом.

Бригадир пути Зырянов только затемно закончил поливать грядки. Придя домой, он долго фыркал у умывальника, отмывая пропыленные, искусанные комарьем и расплодившимся оводом руки, шею.

Рабочее отделение Зырянова находилось по другую сторону от ближайшей станции, а здесь он жил в духквартирном домике — бывшей казарме, перестроенной и заново отделанной, вместе с местным бригадиром Травкиным. Каждый день Зырянов за четыре километра ходил на свой участок по рабочему отделению соседа.

Жили семьи бригадиров душа в душу, во всем помогали друг другу. Зырянов с Травкиным порой засиживались допоздна то у одного, то у другого, посасывая сигареты и обсуждая разные дела, большей частью производственные.

Когда Зырянов, умывшись, вытирался, к нему зашел Травкин.

— Не изжарился еще, Абросимыч? Что день, что ночь — теплынь!

— Ничего, пар костей не ломит! Вот только с поливом совсем зашился. Каждый вечер столько ведер перетаскаю — руки отрываются.

— И откуда такая сушь? Путейцам эта жара ни к чему! Пока тебя не было, начальник дистанции селекторное совещание проводил. Телеграмму зачитал о крушении. Я ему сказал, что ты тоже тут, рядом у аппарата сидишь.

— И что в той телеграмме?

— Два выброса бесстыкового пути подряд на разных дорогах. И каждый раз крушение. Все из-за жары. Начальник велел за плетями внимательнее следить: как клеммные болты, нет ли угона.

— Какие уж у нас болты! Углем и рудой так путь засыпало, что одни головки рельсов торчат. До болтов не доберешься.

— Завтра же всех монтеров на болты поставлю. Пусть закрепляют. Просили мы с тобой, просили прислать весной на наши отделения моторный гайковерт — так начальник и не дал.

— На седьмом и восьмом околотках машина работала, там положение еще хуже.
Покурили еще и разошлись. Зырянов вставал рано: ему на дорогу требовалось немного больше часа.

Ночь не принесла прохлады. Утром, в шесть часов, термометр показывал около двадцати градусов. Зырянов перекинул через плечо набитую брезентовую сумку-противогазку, взял шаблон и вышел на путь. Он уже давно привык на работу и с работы ходить с шаблоном. Пока до кладовых своего рабочего отделения дойдет (там бригада к восьми собиралась), смотришь, кое-где и прикинет: как тут шаблон-уровень?

Солнце большое и багровое, уже медленно вставало впереди, словно с трудом выкарабкивалось из чащобы заводских труб, вышек и градирен.

Что это? Плети идут, идут вдоль ровными блестящими струнами, а там, у неохраняемого переезда, будто бы вильнули они в сторону обочины.

Зырянов встал над полевой плетью и, склонив голову на плечо, стал присматриваться. Да, явный угол. Издали он кажется особенно крутым.

«Отрихтовать надо бы, — решил бригадир, — как бы чего не вышло. Скажу вечером Травкину.»

До того места, где искривились плети, было метров триста. Зырянов снова зашагал по шпалам внутри колеи. На какое-то время он отвлекся, а когда снова взглянул вперед, увидел, что угол словно бы увеличился.

Бригадир знал, что издали искривление рельсов порой кажется резким, крутым, а подойдешь поближе — и с трудом его заме1шдь. Здесь же было как раз наоборот. Зырянов уже прошел полпути до угла, но тот не только не стал казаться положе, а еще увеличился.

«Растет он что ли на глазах?» — подумал Зырянов и ускорил шаг.

Вот и место искривления, метрах в пятидесяти от переезда.

Да, шпалы немного сдвинулись со своих мест, в корке засорителей образовались трещины. На плече призмы балласт взбугрился.

«Дело пахнет выбросом! — заключил Зырянов.

— Побегу скорее к дежурному по станции, чтобы закрыли перегон и вызвали путейцев».

До станции еще оставалось более полукилометра. Зырянов сначала бежал, а потом, когда не стало хватать дыхания, пошел, с трудом передвигая странно одеревеневшие ноги. Годы-то сказывались, бригадиру было за пятьдесят.

Тут он увидел грузовичок, пыливший по проселку, тянувшемуся вдоль железной дороги. Машина шла на станцию. Замахав руками, Зырянов остановил ее и тяжело взобрался в кабину.

— Жми скорее, милый, вон туда, где белая вышка на станции, там дежурный, — еле выговорил он, плюхнувщись на взвизнувшее под его весом сидение.

— Что, на дороге не порядок? — спроси шофер, — включая скорость.

— До беды недалеко, жми, милый!

А в это время со станции, погромыхивая на стрелках, отправился грузовой поезд...

...Выброс случился где-то под двенадцатым вагоном, состав разорвало. Десять четырехосных полувагонов с углем свалились с рельсов. Это произошло как раз в то время, когда Зырянов, сообщив дежурному по станции о необходимости закрыть перегон, звонил диспетчеру дистанции.

Был большой перерыв в движении поездов на участке, с двух ближайших узлов приезжали восстановители, железная дорога понесла большие убытки.

А могло бы всего этого не быть?

Разумеется. Зырянову стоило лишь поступить так, как предусмотрено инструкцией.

Мы пока не полезем вглубь, не станем анализировать причины выброса. Сделаем это позже. Давайте посмотрим на действия Зырянова — опытного бригадира с тридцатипятилетним стажем работы на пути.

Знал ли он Правила Технической эксплуатации. Видимо, знал, поскольку за свою жизнь несколько раз сдавал по ним экзамены и всегда успешно.

Так вот, в ПТЭ, в частности, сказано, что каждый работник железнодорожного транспорта обязан подавать сигнал остановки поезду или маневрирующему составу и принимать другие меры к их остановке во всех случаях, угрожающих жизни людей или безопасности движения, а при обнаружении неисправности сооружения или устройства, угрожающей безопасности движения, кроме того, немедленно принимать меры к ограждению опасного места и устранению неисправности.

Видел ли Зырянов опасность для движения поездов в месте наметившегося выброса пути? Конечно, видел. Бесстыковой путь он со своей бригадой содержал уже более пятнадцати лет и знал все его сильные и слабые стороны, знал, к чему может привести даже небольшое искривление плетей при высокой температуре.

Значит, заметив опасность, бригадир должен был прежде всего оградить неисправность. А он этого не сделал, побежал на станцию, оставив путь на произвол судьбы.

Правда, дело было не на его рабочем отделении, а Травкина. Но кто может поручиться за то, что он не поступил бы так же и на своем участке?

Зырянову ставили такой упрек при разборе случая. Вы, мол, так не сделали бы, если бы все произошло на вашем рабочем отделении. Вряд ли это соответствует действительности.

Во-первых, Зырянов с Травкиным дружили и им не было никакого резона друг другу «свинью подкладывать». А во-вторых, Зырянов вообще не такой человек: он всегда болел душой за производство, не жалел ни времени, ни сил для того, чтобы содержать путь в исправности, умело руководил коллективом рабочего отделения, был наставником молодежи.

Почему же он так поступил? Почему ушел с опасного места?
Когда его спросили об этом, он ответил:

— Не знаю.

— Но Вы помните требования ПТЭ?

— Теперь помню, а тогда не сориентировался. Растерялся. Мне почему-то показалось, что надо закрыть перегон, тем более что и станция была недалеко. Не ожидал я, что отправят поезд.

— Вы работаете на пути тридцать пять лет. За это время и сами учились, и других учили. Столько монтеров пути и дежурных по переезду подготовили! Как Вы учились и учили?

— Как все. Сидели в конторе и разбирали по параграфам ПТЭ и разные инструкции. А потом экзамены по ним сдавали.

Зырянов много раз сдавал экзамены различным комиссиям, но когда его проэкзаменовала жизнь, он не справился с испытанием.

Снова и снова тут следует говорить о качестве путейской технической учебы. Действительно, порой она сводится к разбору многочисленных параграфов ПТЭ и инструкций, к бездумному их зазубриванию. Человек заучивает все требования чуть ли не наизусть, отлично сдает экзамены, а оказавшись в сложной обстановке, не знает, как ему поступить, теряется. Формализм в деле обеспечения безопасности движения поездов — страшная штука.

Учебу надо строить с максимальным приближением к реальной ситуации. Изучил какую нибудь тему — иди на путь, ставь подопечных в сложные положения, задавай им головоломные задачи, основывающиеся на пройденном материале, и смотри, кто как соображает. Когда каждый, пусть условно, неоднократно побывает в конкретных, требующих решительных действий обстоятельствах, у него к полученным знаниям добавится автоматизм. И столкнувшись с действительной опасностью, он не будет вспоминать, какому параграфу нужно следовать, а сразу примет надлежащие меры.

Кроме Зырянова, к ответственности были привлечены и другие работники дистанции: бригадир Травкин, дорожный мастер местного околотка, заместитель начальника дистанции, ведающий текущим содержанием пути. Выброс-то произошел по их совместной вине.

Клеммные и закладные болты на рабочем отделении не закрепляли с момента окончания капитального ремонта пути. Вскоре их засыпало рудой и углем. Путь от засорителей не очищали, в каком состоянии находятся болты не видели. Они ослабли, появился угон. Манипулировали уравнительными пролетами, укладывая с одной стороны плетей укороченные, а с другой — удлиненные рельсы. Вот и доманипулировались.

Пересказывать инструкцию, содержащую правила эксплуатации бесстыкового пути, мы здесь не будем. Ни к чему. В своем подавляющем большинстве путейцы ее хорошо знают, но, к сожалению, часто из-за халатности, порой из-за бесконтрольности, а иногда из-за недостатка рабочих и механизмов грубо нарушают. А нарушения эти чреваты очень тяжелыми последствиями.

Л. Ф. ТРОИЦКИЙ