Admin

Полномочный представитель

Лето для дистанции выдалось жарким как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. В прямом — потому что уже полтора месяца солнце палило с утра до вечера, небо не подавало никакого намека на дождь. В переносном — потому что на дистанции работали сразу две «посторонние» организации: путевая машинная станция, развернувшая капитальный ремонт колеи на перегоне, и строительная бригада, удлинявшая пути на узле, находящемся на противоположном конце дистанции. Кроме того, требовался тщательный надзор за колеей там, где лежали изношенные рельсы с деревянными шпалами на вконец засорившемся, сцементировавшемся балласте.

Бригады линейных участков выбивались из сил, стараясь поддерживать исправное состояние пути. На плохо закрепленных от угона рельсах то и дело «сливались» зазоры, возникали угрозы выброса. Из-за постоянной жары во многих местах появились так называемые «сухие выплески», отрицательно влияющие на устойчивость пути. Кое-где по этой причине иногда приходилось даже временно ограничивать скорость движения поездов. Мелкий, пересохший балласт «выдавливался» из-под шпал, разрушалось плечо балластной призмы, в шпальных ящиках образовывалась «каша», не препятствующая шпалам сдвигаться со своих мест. Короче говоря, у всех голова шла кругом — хоть с пути не уходи.

Начальник дистанции пути Тужилин, представляя, какие заботы принесет предстоящее лето всем командирам предприятия, еще весной, до того, как на дистанции появились ПМС и строители, послал нарочного домой к нынешнему пенсионеру Петру Демьяновичу Зосько с просьбой, не откладывая, зайти к нему. Зосько проработал на дистанции сорок два года и за это время досконально изучил ее километры. Последние годы он был старшим дорожным мастером и по многу раз приезжал на каждый линейный участок. Почти все его хорошо знали, ценили за опыт и настоящее путейское мастерство.

— Петр Демьяныч, — начал разговор Тужилин, когда Зосько через два дня пришел к нему, — жаркое лето на нас надвигается.

— Слышал, метеорологи предсказывают.

— И в этом смысле — тоже, — улыбнулся Тужилин. — Но я вас по другой причине пригласил. Не хотите ли временно путевому хозяйству снова послужить?
— Да, вроде бы, стар я уже... А что за дело? — в задумчивости произнес Зосько.

Начальник дистанции рассказал бывшему мастеру об ожидавших дистанцию летних трудностях, о предстоящей работе двух «посторонних» организаций в ее пределах.

— А вам, как никому другому, известно, — заключил Тужилин, — что согласно Инструкции по обеспечению безопасности движения поездов при производстве путевых работ к таким организациям должен быть прикреплен работник дистанции по квалификации не ниже дорожного мастера. Необходимо, чтобы глаз эксплуатационника постоянно наблюдал за ремонтниками и строителями. Не так ли?

— Так-то оно так... Но хватит ли у меня пороху? — засомневался Зосько.

— Уверен, что хватит, да еще останется!

— сказал Тужилин. — Тем более вам никем руководить не придется. Заявки на выдачу предупреждений будете собирать, на «окнах» присутствовать, за качеством работ и ограждением присматривать. Иначе говоря, будете вы «полномочным представителем» дистанции пути.

— Это что: вроде посла что ли?

— Да не совсем «вроде». Посол защищает права и дела своей страны, а в дела другого государства не вмешивается. Вы же будете обязаны вмешаться, если увидите, что нарушается порядок ведения работ, страдает их качество или, еще хуже, создается угроза для безопасности движения поездов.

Подумав, Петр Демьянович согласился летом поработать на дистанции. Договорились, что он приступит к своим обязанностям, как только появятся ремонтники или строители.

Забегая несколько вперед, заметим, что начальник дистанции, вероятно, решил «сэкономить» на своем полномочном представителе. Разве он не понимал, что Зосько «в одно лицо» не сможет «обслужить» сразу две организации. Ведь ПМС должна была развернуть капитальный ремонт пути на одном конце дистанции, а строители — на другом. Расстояние между «точками» — около ста километров. Но у Тужилина были на этот счет свои соображения. Поэтому, когда перед началом работ по поводу «двуликос-ти» сомнение высказал главный инженер дистанции Дмитриев, Тужилин сказал:

— Справится наш Петр Демьяныч! Уверен. Ведь сорок два года человек на пути отработал, все познал. И дистанцию эту еще до нас с вами всю пешком исходил. Что касается «раздвоения», то ПМС у нас будет работать ведь по нечетному пути, а строители — по четному. График составим так, чтобы «окна» по времени у них не совпадали. Зосько будет находиться там, где в данный день быть необходимо. Заявки на предупреждения по телефону соберет и оформит их, как требуется. За качеством проследит. В любом случае мастер-инспектор, представитель дистанции не может «стоять над душой» каждого ремонтника или строителя и следить, как тот шпалу подбивает или болт закручивает. Убедил я тебя?

— Кажется, убедил, — согласился Дмитриев.

Знойная пора не заставила себя ждать.

Зосько приходилось постоянно мотаться из одного конца дистанции в другой. Он уже был и сам не рад, что согласился стать мастером-инспектором: уходил из дома чуть свет и нередко возвращался обратно лишь к полуночи, встречаемый укоризненным взглядом жены. Та ничего не говорила, так как понимала: если ее Петр дал слово, за что-то взялся, то от дела не отступит, что бы ему это не стоило.

...Вечером командиры дистанции, как обычно, собирались на «пятиминутку», которая всегда затягивалась до полутора—-двух часов. Обсуждали планы следующего дня.

— Кстати, как сегодня прошло «окно» у ПМС? — поинтересовался Дмитриев у Зосько.

— Нормально. Перегон открыли вовремя. Все, что было запланировано, сделали. Никаких проблем не возникало.

— А когда теперь «окно» у строителей? — спросил Тужилин, изучая график, лежащий у него на столе.

— 3aвтpa, — ответил Зосько. — Утром стройучасток будет переключать движение поездов на новые съезд и станционные пути. Уже все стрелки и соединительные вставки разложены по местам, осталось только врезать их в существующие пути.

Вы там были? Все проверили?

— Вчера был, когда строители стрелки собирали. Вздохнут, наконец, наши ребята. Стрелки, как говорится, — с иголочки, на новых брусьях. Да еще и на щебень их поставят. Теперь долго Скуратов будет спать спокойно. (Скуратов — начальник линейного участка, на котором строители вели развитие путей.)

— Скуратов — Скуратовым, а вы сами поезжайте туда пораньше и проверьте, как подготовлено переключение.

— Я так и думаю сделать, — сказал Зосько, и засобирался ехать домой, намереваясь поспеть на последний автобус.

Но тут зазвонил телефон. Трубку поднял Тужилин. В первые же секунды разговора он дал знак рукой, чтобы Зосько задержался.

— Вот что, Петр Демьянович, — сказал он, повесив трубку, — надо вам срочно к Скуратову на узел ехать. Начальник станции сообщил, что там создалось аварийное положение. Два пути закрыты вовсе, а по стрелкам и съездам установлена скорость пятнадцать километров в час.

— Кто это постарался? — воскликнул Зосько, резко вскочив с места. — Я был там, как уже говорил, и ничего угрожающего безопасности движения не усмотрел.

— Начальник станции сказал, что пути закрыл и скорость ограничил помощник участкового ревизора по безопасности движения. Он сейчас сюда едет. Но вы его не ждите, я сам с ним разберусь. Немедленно отправляйтесь к Скуратову, пока последний пригородный не ушел. До утра поездов не будет.

Зосько заторопился на платформу пригородных поездов. Когда он прибыл на место, то увидел, что в нечетной горловине балласт на путях, стрелочных переводах и съездах был вырезан до нижней подошвы шпал и брусьев. Его не было и там, где намечалась передвижка путей, и на междупутьях. Шпалы и брусья уже начали сдвигаться со своих мест, кое-где появились угрожающие углы в плане.

— Ревизор приехал, посмотрел — и сразу ко мне, — рассказал начальник станции. — Срочно, говорит, надо закрывать движение поездов. Пошли мы с ним на место, вызвали Скуратова. Тот весь свой участок на ноги поднял. Ходили-рядили и сошлись на том, что диспетчерский съезд надо закрыть, а по стрелочной улице и двум приемо-отправочным путям можно установить скорость пятнадцать километров в час. И то потому, что Скуратов людей собрал и они сейчас приводят их в порядок.

Действительно, в свете станционных прожекторов несколько групп путейцев таскали на носилках и возили на модеронах щебень и ссыпали его на оголенные места. Другие уплотняли балласт деревянными трамбовками.

—- Только уехал ревизор, — возмущался начальник станции, — я пригласил Скуратова. Спрашиваю: как так могло получиться? Ясно, что строители накануне «перестарались», готовясь рано утром начать переключение. Но вы-то, вы-то что смотрели? А он отвечает, дескать, есть мастер-инспектор, который за строителями наблюдает, это его дело. А я не строительством, а содержанием пути занимаюсь. У меня, мол, и своих забот хватает.

— Да, это моя обязанность за строителями смотреть, — обиженно поморщился Зосько, — но не могу же я пополам разорваться. Я сегодня целый день с ПМС занимался. Ну, неужели на этом участке нет хозяина? Строителям что: они закончили свой рабочий день и разъехались по домам.

Разумеется, согласно инструкции, «ответственность за безопасность движения поездов при производстве работ на пути и сооружениях как дистанциями пути, так и ПМС и строительными организациями полностью несет руководитель работ». Так что прораб стройучастка Власов, возглавлявший подготовку горловины станции к переключению, конечно же, должен был отвечать за свои действия. И получил соответствующее наказание. Хорошо, что вовремя все спохватились и приняли надлежащие меры. Но ведь могло случиться и непоправимое...

«Полномочным представителем» эксплуатационников является не только мастер-инспектор, но и «хозяин» того участка на котором ведутся работы. Он также обязан контролировать качество их выполнения и правильность ограждения. Путейцы-эксплуатационники не должны быть сторонними наблюдателями и ждать, когда ремонтники и строители доведут состояние пути до надлежащего уровня. Не всегда в ПМС и стройучастках есть квалифицированные мастера и монтеры пути, способные перед сдачей в эксплуатацию обеспечить «ноль» по шаблону, уровню, рихтовке. Здесь «хозяин» участка должен оказать им помощь, ибо это в его же интересах. В таких случаях местные дорожные мастера часто обмениваются бригадами. Опытные эксплуатационники помогают, например, ремонтникам довести путь «до кондиции», а такая же бригада ПМС под руководством местного мастера занимается в это время текущим содержанием пути, требующим менее высокой квалификации.

...Петр Демьянович, по согласованию с Тужилиным, уже почти неделю «сидит» на узле, наблюдая за работой строителей. Главный инженер дистанции Дмитриев, временно взявший на себя заботу контролировать действия ПМС и поддерживать с ней повседневную связь, пришел в контору рано утром. У дверей своего кабинета он увидел дорожного мастера Корюшкина и бригадира Балясина. Как раз на их участке и брала «окна» ПМС.

— Чего это вы в такую рань приехали? — удивился Дмитриев.

— Так ведь, сегодня четыреста первый километр в эксплуатацию будут сдавать. Вчера мы Зосько встретили, он сказал, чтобы мы участвовали в приемке. Вот и приехали.

Не успел Дмитриев ничего сказать, как в коридоре появился Тужилин. Заметив Корюшкина и Балясина, он пригласил их в кабинет. Тужилин явно был чем-то сильно рассержен.

— Вы-то мне как раз и нужны, — усевшись за стол, сказал он, нервно раскрывая сигаретную пачку. — Вы тут по коридорам шастаете, грудью воздух рассекаете, а на околотке у вас, черт знает, что творится. Мне только что из отделения дороги звонили.

— Когда мы уезжали, было все в порядке,

— растерянно проговорил Корюшкин.

— Было в порядке, а теперь кавардак, если еще похлеще не сказать. Стрелки на станции не переводятся, маршруты вручную делают, поезда задерживаются. Рельсовые цепи в одной из горловин вышли из строя. Видно, где-то изоляцию пробило или, что еще хуже: стык разорвало или рельс лопнул. Станцию лихорадит, а вы здесь прохлаждаетесь!

Корюшкин и Балясин направились было к двери, но у выхода дорожный мастер остановился.

— Может, все-таки Балясин останется, чтобы он поучаствовал в приемке километра? Это ведь его рабочее отделение.

Тужилин вскипел:

— Немедленно на околоток! А километр мы и без вас примем.

В вагоне пригородного поезда Корюшкин встретил Дмитриева. Тот ехал в ПМС. Сели вместе, поговорили.

—- Мы уже который раз хотим участвовать в приемке отремонтированного километра, но все никак не получается, — посетовал Корюшкин. — А ведь нам как-то на селекторной планерке приказ министерства зачитывали, где было сказано, что отремонтированные ПМС километры следует сдавать в присутствии работников местных линейных околотков. И не как «зрителей», а как полномочных представителей дистанции, отвечающих за безопасность движения поездов.

Дмитриев только пожал плечами, ничего не ответив.

— У нас же как получается? — продолжал дорожный мастер. — Зачастую начальник дистанции с начальником ПМС даже без мастера-инспектора на дрезине проедет — и, нате вам, километр принят в эксплуатацию!

— Преувеличиваешь, Корюшкин, —- попытался возразить главный инженер.

— Не преувеличиваю, а на практике вижу. Даже иногда и на путь не выезжают. Посидят в кабинете, полистают бумажки — и на том вся приемка заканчивается.

Корюшкин сошел на своей станции — и сразу к дежурному. Оказалось, что централизованные стрелки переводятся нормально, поезда не задерживаются. Это у связистов что-то вышло из строя, и они уже неисправность устранили.

...Четыреста первый километр был принят в эксплуатацию с оценкой «хорошо». Путеизмеритель в эти дни по дистанции не проходил, поэтому к акту приемки приложили ленту путеизмерительной тележки.

Через три дня по четыреста первому километру прошел пешком мастер-инспектор Зосько. Закончилось, наконец, его «сидение» у строителей. Своими впечатлениями об увиденном он поделился с Тужилиным.

— Не знаю, как дело с шириной колеи обстоит, — докладывал Зосько, — но просадок и перекосов, чувствую, там предостаточно. Путь под колесами «дышит», шпалы подбиты плохо.

— Но тележка больших отступлений не показала. Вы видели ленту? — спросил Тужилин.

— Ленту-то я видел. Но данные-то на ней «лукавые». Тележка — что? Тележка — словно муха на рельсах. Идет без нагрузки, а рихтовку вообще не оценивает. А углов в плане — довольно резких — я там насчитал штук пятнадцать. Вот у меня в книжке записано, где они появились, а может быть, и раньше были, но при приемке остались незамеченными.

— Сгущаете краски, Петр Демьянович! — и начальник дистанции потянулся за очередной сигаретой.

— Не сгущаю, Дмитрий Леонидович, а говорю то, что есть.

— Ладно. На днях ожидается путеизмери-тель, посмотрим, что он покажет.

Вагон-путеизмеритель прошел по дистанции в конце недели. Из-за резких углов в плане и грубых перекосов на четыреста первом километре пришлось выдать предупреждение о снижении скорости движения поездов до сорока километров в час. Тужилин вызвал к себе Корюшкина. (Начальник линейного участка Миркин был болен.)

—- Вот что, Корюшкин, — распорядился он,

— снимай весь околоток и посылай на четыреста первый километр. Перешивайте, подбивайте, рихтуйте, но чтобы через три дня предупреждение было отменено.

— Может, у ПМС еще рабочих попросить? Ведь это — их недоделки.

— Не дадут. Во-первых, километр уже сдан в эксплуатацию, а во-вторых, они на двух соседних километрах ремонт развернули. Хоть и жара стоит, но у лета уже конец виден. Сейчас у них каждый день и каждый человек — на вес золота.

Корюшкину пришлось подчиниться и всех монтеров перевести на четыреста первый километр. Через три дня на участке появился выздоровевший Миркин. Корюшкин доложил ему о результатах прохода вагона-путеизмерителя и приказании начальника дистанции.

— Три дня истекли, — заключил он свой доклад, — но я считаю, что пока предупреждение отменить нельзя: остаются еще перекосы и углы в плане.

— Поехали на перегон! — распорядился Миркин.

Они взобрались в кабину локомотива поезда, отправлявшегося со станции, и поехали. На четыреста первом километре и впрямь кое-где «сильно бросало». После поездки Миркин сказал:

— Отменяй все-таки предупреждение. Не выполним приказ начальника — оба получим на орехи. А оставшиеся углы за пару дней от-рихтуете.

И предупреждение отменили. Три дня все обстояло благополучно. На четвертый день на четыреста первом километре одиннадцать вагонов грузового поезда, шедшего со скоростью девяносто пять километров в час, оказались под откосом. Резкий угол, образовавшийся в переходной кривой, не был выправлен. Он все время увеличивался и в конце концов достиг таких размеров, что вызвал сход подвижного состава. Полсуток на перегоне было прервано движение поездов.

Рановато Миркин принял решение об отмене предупреждения. Добавим еще, что он снял с четыреста первого километра монтеров других бригад, оставив там лишь бригаду Балясина. А что она могла успеть при своей малочисленности?

Когда расследовали крушение, комиссия обратила внимание на состояние соседних километров, где ПМС развернула капитальный ремонт. (Зосько грипповал, и там последнюю неделю представителя дистанции вообще не было.) Начатые ремонтом километры находились в неудовлетворительном состоянии. Изношенные рельсы типа Р50, множество негодных шпал, грязный балласт. Скрепления ослабли, начался заметный угон пути, грозивший опасными последствиями. Пришлось ограничить скорость движения. Оказалось, что на этих километрах эксплуатационники уже давно не появлялись...

При разборе случившегося, председатель комиссии был вынужден напомнить Тужили-ну, начальнику линейного участка Миркину и другим путейским командирам, вызванным на разбор, о важном положении инструкции, гласящем о том, что «на участках ремонта текущее содержание пути не прерывается» и что «дорожные мастера и бригадиры пути в установленные сроки осматривают путь и обеспечивают на этих участках безопасность движения поездов».

Кстати, об этом требовании забыли не только Тужилин, Миркин, Скуратов и другие причастные лица. Сплошь и рядом на дорогах можно наблюдать такую картину.

ПМС развернула капитальный ремонт. Какие-то километры отделываются, на других ведутся основные работы, на третьих — подготовительные. Бывает, что целое линейное отделение выпадает из поля зрения эксплуатационников. Мало того. Некоторые дорожные мастера снимают с ремонтируемых участков линейные бригады и отправляют монтеров «латать дыры» в других местах околотка или заменять рельсы, стрелки и т.д.

Практика эта зачастую приводит к чрезвычайным происшествиям. На километры, вскоре подлежащие ремонту, перестают обращать внимание, расстройства пути на них быстро растут, поскольку никто не подбивает шпалы, не подтягивает скрепления, не перешивает и не рихтует путь. В результате случаются крушения и аварии, виновниками которых являются те, кто призван заниматься текущим содержанием. Здесь уж работники ПМС не при чем. Просто не было на пути «хозяина». Как известно, руководителем не рождаются, а становятся. Чувство «хозяина» в работниках нужно кропотливо и настойчиво воспитывать и ценить человека не только за его знания и опыт, а главным образом — за его отношение к делу, к выполнению своих служебных обязанностей.

К сожалению, Тужилин, а вместе в ним и другие руководители дистанции упустили этот важный момент воспитательной работы с людьми. Не было на участках ремонта и переустройства рачительных полномочных представителей дистанции! Каждый, как мог, тянул общее одеяло на себя.

Тужилин, пригласив Петра Демьяновича Зосько на должность мастера-инспектора, посчитал свои обязанности выполненными. Да еще радовался, что «сэкономил», наняв одного человека следить за работой двух организаций, отстоящих друг от друга на сотню километров.

Полномочный представитель дистанции, будь это специально выделенный работник или руководитель местного околотка или участка, должен быть гарантом обеспечения безопасности движения поездов.

Л.Ф.ЖУКОВ

__________________
Телеграм-канал ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИК

Если у вас возникли вопросы по работе сайте - пишите на почту admin@scbist.com

СЦБот

Эта тема была перенесена из раздела Журнал "Путь и путевое хозяйство".

Перенес: Admin